Такая другая Оля

После того происшествия в серверной я не мог дождаться окончания рабочего дня. Тело содрогалось от отголосков того нереального наслаждения, которое подарила мне Оля, а разум отказывался верить в действительность происходящего. Я тихо сидел в своем углу кабинета и делал вид, что работаю. Но на самом деле мои мысли переполняло другое. Наверное, на следующий день я вышел бы на работу в таком же состоянии, однако меня спасло то, что сегодня была пятница.

В таком же состоянии я отправился домой. Я не стал заходить за Олей — я боялся даже посмотреть ей в глаза. Мне казалось, что когда мы окажемся рядом, все поймут, что между нами что-то произошло, и эта история станет достоянием общественности. Как я и предвидел, на следующий день я проснулся в подобной растерянности. Я бесцельно бродил по дому, пока не вспомнил, что сегодня обещал отправиться на прогулку с моей девушкой. Мне жутко не хотелось садиться за руль машины, и ехать в центр города, однако чувство долга победило в моей внутренней борьбе, и я решил выполнить свое обещание.

Через полчаса я был на месте. Оля встретила меня на пороге, и попросила зайти в квартиру, чтобы подождать, пока она закончит свой макияж. Я зашел и сел на кровать позади ее столика для косметики. Я украдкой смотрел на нее, и пытался вновь пробудить в себе чувства, которые вспыхнули во мне три года назад. Однако все было безуспешно — я уже давно не любил ее. Чувства утратили свою свежесть, и вместо пикантных особенностей я теперь видел лишь одни недостатки. Нет, она не была плохой девочкой, скорее просто обычной, даже скучной. Я отвернулся и начал рассматривать узоры декоративной штукатурки на стене. Через минут десять это занятие мне надоело, и я вновь повернулся к Оле.

У меня перехватило дыхание. На секунду мне померещилось, что передо мной не знакомый силуэт полненькой девочки высокого роста, а точеная фигурка с нежными плечиками и хрупкой талией. Я моргнул, и наваждение рассеялось. Проникающие сквозь неплотно прикрытые шторы лучи солнца создавали причудливую игру света и тени в комнате, делая все каким-то незнакомым и фантастическим. Наконец, Оля повернулась ко мне и сказала:

— Я готова. Куда мы сегодня идем?

Мы отправились на прогулку. Пройдясь по тенистой аллее в самом центре города, мы зашли в небольшое кафе, где выпили по чашечке кофе с мороженым, а затем отправились в крупный торговый центр. По лицу Оли было видно, что она наслаждается происходящим, однако для меня эта прогулка превратилось в настоящее мучение. Я то и дело видел перед собой знакомую аккуратную фигурку, которая вытесняла в моем сознании крупное тело моей девушки, а глубине ее серых глаз мне чудилась пронзительная синева летнего неба. Я молчал и уныло плелся за Олей по магазинам, но она, казалось, не замечала моего подавленного настроения.

Наконец, сделав несколько мелких покупок, Оля удовлетворилась, и сказала мне, что устала. Я был рад этому, потому что в моем сознании уже давно длилась нешуточная борьба. Я разрывался на части между воспоминанием о минутах вчерашнего дня, подаривших мне такое острое незабываемое наслаждение, и привязанностью к своей девушке. Даже ее имя теперь рождало у меня ассоциации с той Олей, взрослой и опытной женщиной, снизошедшей до наивного парня, почти подростка. Однако я взял себя в руки и отвез Олю домой.

Как обычно, я зашел вместе с ней, чтобы еще минут пятнадцать поговорить, и пожелать . . .

ей хорошего вечера. Мы сидели на кровати и разговаривали о каких-то бессмысленных вещах. Мое сознание было далеко, и это стало заметно Оле.

— Тебе плохо, Саш? — спросила она.
— Да нет, просто немного голова кружится и побаливает. — соврал я, чтобы не выдавать своих настоящих мыслей.
— Тогда ложись и немного отдохни, а я сейчас приду.

Оля помогла мне достать подушки из комода, и уложила меня на кровать, а сама вышла из комнаты. Я смотрел в потолок, и терзался самобичеванием. Ведь Оля не была такой плохой, и она не заслужила, чтобы я с ней так поступал. Пусть любовь превратилась в привычку, пусть чувства уже давно не те но я понял, что не смогу больше относиться к ней по-прежнему.

От размышлений меня отвлек легкий хлопок двери. В комнату вернулась Оля, которая переоделась в домашний халат. О господи, я ненавидел этот серый халат до колен, покрытый розовыми сердечками и милыми кошечками. Каждый раз, когда мы занимались сексом, я начинал с того, что просто срывал с Оли этот халат — не потому, что не мог сдерживать свои желания, а потому, что он убивал во мне всякую сексуальность. Я закатил глаза, и закрыл их. Оля решила, что мне становится действительно плохо, легла рядом со мной и обняла. Я уткнулся лицом в ее мягкую грудь, и вернулся к воспоминаниям о вчерашнем.

Но я не рассчитывал, что они окажут такое воздействие. Наверное, во многом на меня повлияло то, что рядом находилась девушка, которую я привык считать объектом своих сексуальных фантазий. Мое дыхание участилось, и я почувствовал нарастающую эрекцию. Почувствовав изменения в моем состоянии, Оля поднялась с подушки и склонилась надо мной. Она не успела ничего сказать мне, потому что я притянул ее к себе, и, коснувшись ее губ, слился с ней в долгом и нежном поцелуе. Наши язычки игрались друг с другом, и каждое их соприкосновение отзывалось волной наслаждения в моем теле. В наших отношениях подобные поцелуи были своего рода знаком — если Оля не сопротивлялась и поддавалась моей воле, я мог рассчитывать на продолжение. Однако спустя пару минут Оля отстранилась от меня и сказала:

— Саш, сейчас нельзя, скоро с работы придет мама.

Однако меня уже было не остановить. Я вновь притянул Олю к себе, и начал покрывать поцелуями ее шею и плечи, спускаясь все ниже. Путь мне преграждал ненавистный халат, и я решил снять его. Медленно расстегивая молнию, я опускал его вниз, открывая все большую часть обнаженного тела. Однако когда халат уже был готов упасть с груди, Оля резко отпрянула и сказала:

— Хватит, ты что, не понял — нельзя!

На ее лице читалось раздражение, которое ну никак не могло быть прочитано мной, как сексуальное возбуждение. Да, она была зла и холодна. По опыту я знал, что никакого секса можно не ожидать — Оля и близко не подпустит меня к своему телу. Пора было сдаваться и отправляться домой. Но сегодня я был настроен совсем иначе. Та часть меня, которая считала, что я должен быть верным и порядочным по отношению к Оле, сдалась и теперь лишь бессильно следила за происходящим.

Оля попыталась встать, и откинулась назад. Подавшись вперед, я резко толкнул ее своим телом, опрокинув на спину. Полы ее халата откинулись, обнажая плечи и верх груди. Этого мне было никак не достаточно. Я потянул молнию вниз и полностью расстегнул халат. . . .

Моему взгляду открылось слегка полноватое тело Оли с небольшим животиком, грудью третьего размера и аккуратно выбритым треугольником лобка. Увиденное лишь распалило меня, и я набросился на нее. Я взялся руками за ее груди, сжал их и приблизился к Оле. Меня так и тянуло повторить начало вчерашних событий, однако я понимал, что моя девушка, в отличие от голубоглазой Оли, очень плохо относится к кунилингусу и, если я попытаюсь сделать что-то в подобном роде, она закричит и тогда уж точно прогонит меня.

Поэтому я подался вперед, и лег сверху на Олю, которая жалобно пискнула под моей массой. Мое лицо оказалось на уровне ее груди, и я поцеловал ее сосок, нежно втянув его губами. Наигравшись с ним, я переключился на другую сторону. Так я ласкал то один, то другой сосок, иногда помогая себе руками, ощущая их приятную плотность. На удивление, Оля молчала, откинувши голову назад. Я сходил с ума. Мои ноздри щекотал легкий пряный аромат девичьего тела, а на губах оставался едва заметный солоноватый привкус. Вдоволь наигравшись с ее грудью, я решил продолжать.

Поднявшись, я освободил Олю от груза своего тела и помог подняться ей. Окончательно освободив ее от халатика, я повернул Олю и, положив руку ей между лопаток, сильно надавил. Почувствовав

мою грубую силу, Оля послушно наклонилась и легла грудью на спинку кровати, Ее поднятая вверх попа совсем не была похожа на те аккуратные нежные окружности, которые я видел вчера, однако на меня вновь нахлынули воспоминания. () Я приспустил джинсы и трусы, обнажив свой член, и резко вошел в Олю. Мы оба вскрикнули одновременно. Меня пронзила невыносимая боль. Она была сухой — я совсем не ошибался, когда думал, что Оля не сможет возбудиться. Я уже хотел было аккуратно достать свой член и прекратить то, что могло превратиться в пытку в таких условиях, однако мы услышали громкий лязг металлической двери.

— Мама вернулась, нам конец! — прошептала Оля.

Она дернулась, и попыталась вытолкнуть мой член, однако отсутствие смазки прочно соединило нас. Я же не спешил отстраняться. Безумная часть моего сознания твердила «Будь что будет, я хочу посмотреть на это». Я опустился ниже и зажал Оле рот рукой, из-за чего она начала дергаться, однако достаточно быстро затихла. Из прихожей снова послышался женский голос:

— Дочка, с тобой все в порядке?

Я отпустил Олю и сказал:

— Ответь ей, только спокойно.
— Да, мам, я диплом пишу, не мешай мне пожалуйста! — громко и отчетливо произнесла Оля. — Я выйду через полчаса, покормишь меня?

Из-за двери послышался тихий голос, произносивший что-то невнятно, однако я его не слушал. На удивление, Оля начала возбуждаться. Я почувствовал, как мой член окутывает теплая влага, и стенки влагалища сокращаются, слегка сдавливая его. Оля возбуждалась от того, что в соседней комнате была мама, и она могла в любой момент войти, застав нас в очень неудобном положении.

Я осторожно подался назад. Теперь мой член без проблем двигался внутри Оли, и я немного ускорил темп. Оля лежала на спинке кровати, затаив дыхание. Казалось, она сама прислушивается к своим чувствам, не в силах поверить, что она так легко поменяла свое состояние. Я начал двигаться очень быстро, однако под нами предательски заскрипела кровать. Тогда я решил, что компенсирую скорость глубиной проникновения, и с силой двинулся вперед. Я до упора вошел в Олю, и ткнулся членом в стенку влагалища. Это должно было быть . . .

больно, однако Оля резко вздохнула, и двинулась своей попкой навстречу мне. Я понял, что это ей понравилось, и стал почти полностью выводить свой член из ее вагины, затем с силой вгоняя его до упора. При каждом моем грубом движении Оля резко вдыхала и задерживала дыхание.

Я понял, что все эти годы я сильно ошибался, считая Олю неспособной получать наслаждение. Оказывается, будучи скромницей и застенчивой девочкой, она просто мечтала о жестком и грубом сексе, а я всегда был нежен и аккуратен с ней. отведя руку за спину, я нащупал там подушку. Я взял Олю за грудь, и резко поднял, подложив на спинку кровати подушку. Выполнив эту манипуляцию, я вновь надавил на ее спину. Теперь Оля лежала, уткнувшись лицом в подушку, которая полностью заглушала все звуки. Рискнув, я все же увеличил темп, не снижая силы. Кровать не стала скрипеть, однако из под подушки послышались приглушенные хриплые стоны. Оля, моя скромница Оля, которая могла испытать оргазм лишь тогда, когда я пальчиками игрался с ее клитором, была на вершине наслаждения. Нет, это был не просто оргазм, она действительно кончала, и ее стоны переходили в какой-то приглушенный протяжный вой. Почувствовав очень сильное возбуждение, я понял, что кульминация уже на подходе.

Однако я не думал о последствиях, и, войдя в Олю в очередной раз, почувствовал, что момент настал. Я схватил рукой ее длинные волосы, намотав их на кулак, и с тихим стоном начал изливать свое семя. Казалось, прошло минут пять. Я был почти без сознания, и только лишь малая часть меня говорила, что я поступил очень неправильно. Мой обмякший член выскользнул из Олиной вагины. Под нами все было мокро от Олиных выделений и моей спермы. Да, Оле придется делать здесь знатную уборку или многое объяснять маме.

Я встал с кровати и обошел ее спинку. Оля лежала обессиленная и едва смогла поднять голову. Ее глаза были затуманены, и в них читалось полное отсутствие сознания.

— Я хочу спать — сказала она.

Сдернув мокрое покрывало, я расстелил кровать, и уложил Олю под одеяло. Она моментально повернулась на бок и ритмично задышала, погрузившись в глубокий сон. Я смотрел на нее как в последний раз. Черт, да ведь это и мог быть последний раз — ведь я окончательно расстался со своей глупой привязанностью, основой для которой служила лишь привычка. Тихо одевшись, я вышел из комнаты. Пройдя в прихожую, я начал обуваться. Когда я уже почти натянул кроссовки, передо мной возник силуэт Олиной матери.

— А где Оля? — резко спросила она. По ее тону было понятно, что происходившее в комнате не было для нее секретом.
— Спит. — ровно ответил я.

Она фыркнула и сказала:

— Дверь не забудь плотно закрыть.

После этого она развернулась и ушла в свою комнату. Всем своим видом она показывала презрение и отвращение.

Но мне было все равно. В этот дом я возвращаться не собирался.